Ян и умершие груднички
31.12.
Ян воспринимал канун Нового года несколько меланхолически. Подведена была черта под старым. В пасторском бюро Ян помогал ассистентке пастора Пауле Хербст при составлении статистики.
Не то чтобы были только негативные статьи: Рост пожертвований на борьбу с голодом и нуждой в мире, немного накопилось и для миссинерства и Каритаса, хотя безработных в городе было на 2% больше. Служба организации детских каникул смогла отправить на Северное море на 24 ребёнка больше. Сбор макулатуры достиг в общем 64 тонн,4 раза отправлялся в соседнюю страну грузовик, нагруженный одеждой, продуктами питания и лекарствами, чтобы помочь смягчить нужду в соседней стране. Новому проповеднику в Перу помогли купить джип. Библиотека общины в своих новых помещениях смогла выдать на 7% больше книг. Наконец, смогли приобрести новый пасхальный светильник.
С другой стороны Ян насчитал на 5 выбывших из церковной общины больше, чем в предыдущий год. «Прихожан церкви в этом году только на 0,5% уменьшилось» — подитожила Паула Хербст. — «В прошлом году было свыше 1%». «Погода, вероятно, была лучше», — пробурчал Ян. «Чушь! Мы приближаемся непосредственно к ядру общины», — рассердилась Паула Хербст. — «Постепенно очистится то, что останется». Ян не ответил. Он уже годы слышал эту притчу о так называемом крепком ядре. Он больше и больше сомневался в том, существует ли оно вообще, но прежде всего в том, нужно ли его заковывать в проценты.
Они суммировали бракосочетания, причастия, подписные листы, конфирмации… «Считаю, хорошо, что пастор называет умерших ещё раз поимённо», — сказала Паула Хербст. «Длинный список в этом году», — добавил Ян. — «В напоминание. И крестники перечислены по именам. Между прочим, умерших на 7 больше, чем покрещённых». «А, собственно говоря, Вы знаете, господин ван Друитен, почему пастор разделяет крещёных на тех, что проходят обряд крещения в капелле при больнице, и на тех, кто был крещён здесь в церкви?» «Всё ясно, Паула. Больница расположена несколько метров в стороне от границы общины. Хоть она и называется «больница Святого Михаеля», но, если быть точным, она принадлежит Святому Эверманусу. Во всяком случае, что касается расположения». «Ну, и?» «Паула, Ваше образование подразумевает и курс религиозного права. Разве нужно объяснять? Чей регион, того и крестины». «Как в средневековье», — вздохнула Паула Хербст.
«Готово!» — воскликнул Ян и подвёл, наконец, черту под цифрами и числами. — «Я заинтрегован, что пастор Шульте-Вестернкоттен со всем этим делать будет». «В последний канун года его проповедь по окончанию года так пробрала одного», — напомнила Паула Хербст. Это было верно. Пастор Шульте-Вестернкоттен не просто так трещал цифрами. Он пробовал анализировать, вскрывал подоплёку происходящего, причины. До этого ему каждый раз удавалось вызывать доверие. Ян же во время речи пастора, его текстов, которые он выбирал, псалмов, сочинений терял свою предновогоднюю меланхолию. Да так, что в прошлом году на пожелание пастора «Благословенного Нового года» громко ответил: «И Вам также». Сидевшие вместе с ним прихожане посмотрели на него с удивлением, и он после этого немного смутился. «Почему, собственно говоря?» — выдохнул Ян. Паула посмотрела на него вопросительно. «Ну, почему не отвечает община «И Вам также», когда пастор желает хорошего воскресенья или весёлой пасхи, или вот благословенного Нового года?» — продолжил Ян. Паула Хербст рассмеялась и ответила: «Мы консервативная община. В Санкт-Эверманусе это давно практикуется». Она закрыла книги и хлопнула крышкой ящика с картотекой. — «В этом году мы уже не сможем измениться». Она поднялась из-за своего рабочего стола. Маленькая, тоненькая, она выглядела немного беспомощной за толстыми стёклами своих очков.
Когда она три года назад начала свою службу в Санкт-Михаель, никто от неё и не ожидал, что она способна терпеливо, упорно и всегда радостно изменять общину. Но девять кружков молодых семей возникли с тех пор. 17 женщин и мужчин помогали в этом году в подготовке детей к первому причастию. Ян давно уже говорил Грет: «Паула золото». «До вечера, Паула», — попрощался Ян.
Была безветренная ясная ночь. Тонкой пеленой покрывал снег три дня после Рождества городок. Звёзды пытались снова выиграть битву с неоновым освещением улиц. Но это удавалось лишь на окраине города, где фонари стояли дальше друг от друга и не затмевали мерцания звёзд. «Больше людей, чем обычно», — сказал Ян, когда зажёг свечи и вошёл в ризницу. С колокольным звоном в 19 часов началась церемония. Праздничный двойной ряд служителей мессы со свечами и воскурениями открыл процессию. Капеллан нёс библию во главе так, что стало возможным предчувствие присутствия Бога, в конце выступал пастор Шульте-Вестернкоттен, собранный, без всякой суеты.
«Я написал тебя на своей длани». Это стало лейтмотивом богослужения пастора. Под ним выстраивались цифры, числа, тренды и события, наполненные смыслом, не лишённые в этом аспекте утешения и надежд. Церковный хор пел, сменяясь пением общины. Выбранные песни и строфы вместе с «Кто только Бога чтит господином» и «Что делает Бог, то для блага» отображали основную мысль и углубляли её. Поминание умерших и перечисление длинного ряда поимённо было, как-будто они и теперь среди своей общины. Но к концу должно звучать не о смерти, а о жизни. Были провозглашены имена принявших крещение. Знак новой жизни, будущего и преодоления страха, свидетельство доверия и защищённости. Всё это звучало в голосе пастора Шульте-Вестернкоттена. Паула Хербст написала имена в алфавитном порядке, чтобы никто не почувствовал себя обиженным.
«В этом году обрядом крещения приняты в нашу общину, записаны на длани Господа и причислены к своим: Карлханс Абельс, Райнер Абромейт, Фридерике Адольфиль, к сожалению, после крещения умерла, Курт Касперс, также умерший грудным, Гертруд Дорринг, Мелитта Флакемейер. И это дитя после крещения упокоилось. Тут пастор прервался, откашлялся и казался озадаченным количеством смертей грудничков.Ян удивился.Он же ещё перед Рождеством видел госпожу Флакемейер с детской коляской. Он взглянул на Паулу Хербст. Ошибся он или действительно на её лбу блестели капельки пота? Бледной она была всегда, но теперь у неё лицо было, как известь. Пауле было плохо. Ян должен был бы держать её в поле зрения.
Пастор продолжал: Мелание Гёргенс,Ральф-Гюнтер Граземейер,Даниель Изенбюгель и Конрад Корн. А потом последовало три имени детей, которых Господь очень рано забрал. Неудивительно, что смертельные случаи перевесили количество крещёных, подумал Ян. Но вдруг его охватил ужас. Не из-за умерших детей, а из-за того, что у него зародилось подозрение, что что-то со статистикой не то. Потом в один и тот же миг произошло некоторое. Пастор Шульте-Вестернкоттен, тяжело вздохнув, читал дальше: Юлия Ломейер, и это дитя…» Он запнулся и, сбитый с толку, глянул на Паулу Хербст, которая быстро вскочила со своего места и торопливо стала пробираться меж верующих к боковому выходу. Ян понял, что нужна его помощь, он догнал Паулу Хербст ещё перед выходом, остановил. Пастор, сказав «одну минуточку», оставил пульт и поспешил к Пауле Хербст и кистеру Яну. Паула едва слышно выдавила: «Крестики, боже мой, крестики!» Ян был полностью обескуражен. Испарина на лбу ассистентки пастора, путаная речь о крестиках. Точно, Паула заработалась. Но чтобы такие последствия? Пастор, очень бледный, с красными пятнами над воротом, вплотную подошёл к обоим. «Что такое со статистикой?» — беспомощно спросил он. — «Это же никуда не годится, что все эти малыши…» «Те, помеченные крестиками, были крещены в капелле больницы…» — смогла ещё произнести Паула Хербст, прежде чем окончательно без сил упасть на руки Яна. Как громом поражённый, стоял пастор секунд двадцать. Потом он взял себя в руки. Пока Ян выводил Паулу Хербст на холод за дверь церкви, и Паула, присев на каменных ступенях выла, он вернулся к пульту и сказал:
«Дорогая община, я могу только надеяться, что родители только что названных грудничков в этот вечер не смогли выйти из дома, вместо того, чтобы идти в церковь, они вынуждены были остаться с детьми. Так как ни в коем случае этим детям не определена короткая жизнь, как я сначала сказал. Наша госпожа Хербст поставила на листе напротив некоторых имён крестики. Я подумал, что эти знаки означают умерших детей. И как я мог крест нашего Господа так неправильно понять? Разве не крест символ жизни? Эти крестики знак исключительно того, что святое крещение состоялось в капелле больницы, и там эти дети призваны к жизни в общине».
Сначала прокатилось по церковным скамьям как бы кудахтанье, но потом, даже на улице перед церковной дверью, где были Ян и Паула, нельзя было не услышать, что в главном нефе разразился облегчённый смех. Это немного приободрило госпожу Хербст, и Ян с нею решились войти в церковь. Сзади, против своей привычки, они остановились. Хотя немного и робко, однако с начала до конца пропели они вместе со всеми «В Вифлееме рождённый…» Голос пастора, усиленный микрофоном, отчётливо выделялся в общинном хоре.
Позднее Ян категорически утверждал, он точно слышал, что пастор третью строфу пел немного изменённой. И звучала она так: «О, ребятишки, всем сердцем хочу вас очень любить, в радости и боли, чем дольше, тем больше и больше, о да, о да, чем дольше, тем больше и больше».
Jan und die toten Saeuglinge
Автор: Вилли Фэрманн (Willi Faehrmann)
Перевод: Валикова С.И.
0 Комментарии。