История про фортепьянного кота
Когда наплывают туманы, деревья сбрасывают мокрые листья. Что готовит это коту? Он вылизывает свой уже зимний мех и спрыгивает с окна на крышу в туманы под вереницу туч. День его нет дома.
Уже воздух с морозцем, и на улице свистит декабрьский ветер. Зима на дворе: на почтовом ящике шапка снега, и на подоконниках лежит снег.
Ну, и где же он теперь, маленький бродяжка? Нет его ни внизу, ни наверху, ни тут, ни там. Ну, конечно: он лежит на фортепьяно, потому что Йоганн Мойзель играет. Крышка фортепьяно вибрирует, и брюшко кота от этого тихо подрагивает, и кот мурлычет.
— Мяу, выпусти меня, мне нужно полетать. — Ты же не птица, ты не можешь летать. — Верно, я кот, твой фортепьянный кот, но в моём брюшке столько музыки! Я точно смогу теперь летать. Вот потрогай моё брюшко. — Да, прекрасное брюшко.
— Вот видишь, и полно музыки. Музыка тоже не птица, но она может витать по комнате и по улице, если ты откроешь окно. Она может витать по всему городу, и я определённо смогу. — Ну, ладно, но ты не улетишь совсем, нет? — Нет.
Итак, Йоганн Мойзель открывает одну створку окна, и кот выскакивает наружу. Большой прыжок — хопп — он на липе. 
Ветви её протянулись с одной стороны улицы до другой.
Когда кот заглядывает в окно дома напротив, он видит в телевизоре, как сквозь облака летят самолёты. Так близко он ещё никогда не видел самолёт. Итак, он остаётся сидеть на чужом подоконнике.
Снежинки, крупные, кружатся, потом падают часто-часто. Эй, фортепьянный кот! Эй-эй, тебя не занесёт? Он не слышит.
О. снег — пурга с резким ветром! Наконец, снегопад прекращается. Тут с крыши слетает стайка птиц. Воробьи. Они опускаются на липу недалеко от кота — семь, восемь, девять. Самый толстый из них зовёт остальных: — Гляньте, снеговик с мордой кота!
И вот воробьи уже семенят от хвоста по спине кота к чёрным ушам. Что они себе думают?
-Э, да, у снеговика щетина! — Это не щетина, это мои прекрасные усы. — Фу, снеговик, ты нас напугал. — Я кот, мяу, и если вы поднимаете такой шум, то я не смогу научиться у самолёта летать.
— Ха, чтобы летать, не нужно учиться, оно само получается. И воробьи показали коту, как они летают. — Чу-у-удо! Можете меня взять с собой, когда полетите? Вообще-то я никогда не ем воробьёв, так как я фортепьянный кот. — Хорошо.
Сейчас же воробьи упёрлись в брюхо кота в надежде его поднять.
— Стой спокойно, дикий кот! — Не могу, вы меня щекотите. — Тогда мы не сможем взлететь, если ты так неспокойно стоишь. Ну, да, если бы мы были орлами… — … или канюками… — … или совами с острыми когтями вместо лапок, мы могли бы тебя схватить и понести. — Наверное, подошли бы и когти, такие острые, как мои?
— Ай! На помощь! — Совсем вам не нужно на помощь звать. Вы можете их использовать, если хотите! Я их тогда вырву, новые нарастут. — Нет, спасибо.
Лучше: Самый толстый воробей ухватывает кота между ушей, второй за холку, а семь, друг за другом, за спину. Хвост кот сам должен нести.
Ну, вперёд! Действительно они летят! К облакам из дыма и антеннам, к башне с часами и флюгелем, к трубам здесь и там в старом квартале города, к самому высокому зданию, в окнах которого отражается заходящее зимнее солнце.
Какой же тяжёлый кот, ты не поверишь! Воробьи так устали. Они уже теряют высоту. Антенны уже выше их, чердачные окна тоже. Некоторое время они летят на уровне водосточных желобов, потом вдруг сваливаются на балкон третьего этажа, и кот узнаёт свою улицу, свой дом, своё окно.
— Эй, папа, я лечу! — кричит он и рулит хвостом к окну Мойзеля. При этом хвост задевает заиндевевшую от мороза бельевую верёвку, натянутую через балкон. Застывшие, покрытые снегом платьица хлопают по головам воробьёв. Они от испуга отпускают кота и улетают.
И — бултых! — кот падает в рыхлый снег. — Мяу! Мяу!
Гардина за балконной дверью отодвигается в сторону, и четыре девочки утыкают свои носики в стекло. — Мяу! Мяу! Тут балконная дверь открывается. Молнией шмыгает кот в тепло. — Я хочу домой, к моему папе, господину Мойзелю, который после обеда играет на фортепьяно. Да, я фортепьянный кот.
Тотчас же прямо в тапочках девочки относят кота домой. Ну, конечно, Йоганн Мойзель рад снова получить своего бродяжку.
А что делает музыкант, когда он рад? Играет. И действительно Йоганн Мойзель садится за фортепьяно. _ Вечерняя песня! — зовёт он девочек, и они поют. На фортепьяно свернувшийся клубком кот, мурлыкающий от удовольствия.
Становится темно, огни зажигаются один за другим. Папа Мойзель зажигает адвентские свечи, и детям кажется, что они здесь уже давным давно живут.
Звонок в дверь. _Ой, мамочка, мы хотим ещё одну колыбельную спеть, ещё одну, ну, конечно — они уже поют, их глаза горят, потому что они счастливы. В кресле рядом с фортепьяно сидит их мама, мечтает, прислушивается к голосам девочек, баритону господина Мойзеля и звукам фортепьяно.
Тут бьёт десять. — О, ужас, кто знает, как долго вас ищет ваш отец! — У нас нет отца. — Нас никто не хочет, потому что мы постоянно поём — говорит самая маленькая. — Вы чудесно поёте! С вами бы я каждый вечер музицировал. Ну, да, если ваша мама пожелает, мы останемся вместе, и я буду вашим папой. — А я буду вашим фортепьянным котом. — А я буду вам всем мамой и приготовлю сейчас ужин. Где моя кухня?
Совсем недолго, и запахло жарким из картофеля. Вокруг стола сидит семья. Только кот ещё не знает, к кому присесть. Он бегает от одной девочки к другой, от девочек к маме, от мамы к фортепьяно, так как он же фортепьянный кот, но у детей лучше, чем на фортепьяно.
Geschichte von einem Klavierkater
Автор: Ута Мауерсбергер (Uta Mauersberger)
Иллюстрации: Христа Унцнер-Фишер (Christa Unzner-Fischer)
Из: ‘Geschichte vom Plumpser und zwei andere’ (Der Kinderbuchverlag, Berlin, 1984)
Перевод: Валикова С.И.
0 Комментарии。